Никола-Бог
И, все-таки,чтобы понять, что никакого церковно-славянского на Руси не только никто не знал, но его просто еще не было - народ-то не знал никакого Иисуа и, разумеется, не мог в него верить, приведу классические строки Турбервиля из 16 века.
ДАНСИ
Мой Данси, дорогой, когда беседую сейчас с тобой,
Припоминая лондонских друзей, и более всего тебя, друг мой,
То тысячью уколов скорбь меня пронзает.
О, если б знал я, на корабль вступая, что счастье на злосчастье променяю.
Я как безумец родину мою покинул
И в незнакомой мне земле, вращаясь среди русских, чуть не сгинул.
Народ здесь груб, к порокам низким склонен,
Пьянство в их природе, и этот люд лишь свиты Бахуса достоин.
А если голова у них когда-нибудь трезва, то и с подсказкою шагнут едва-едва.
Друзей хозяин пригласит на праздник, на угощение не поскупится,
Достанет дюжину сортов питья, чтоб вдосталь каждому напиться.
Напитков разных здесь не перечесть, но, сев обедать,
Всегда на стол поставят мед и квас, которые и мне пришлось отведать.
На водянистом, терпковатом квасе их мужик живет;
Поскольку квас готовится легко, его он очень много пьет.
Другой напиток — мед из сладкого нектара,
Что по усам течет, а в рот его вам попадает мало.
А если к соседу в гости сам мужик пойдет,
То, не заботясь о еде, он только пьет и пьет.
Пусть с обходительной, веселою женой живет мужик,
Но и тогда к животной жизни больше он привык,
Предпочитает мальчика в постели
Женщине; такие тяжкие грехи их головы в дурмане одолели.
Жена, в отмщенье пьяному супругу,
В объятья от вонючей печки бросается к любому другу.
Неудивительно, что нравы здесь отвратительно убоги,
Ведь сделаны руками и теслом все главные их боги.
Лишь идолы сердца их поглощают, господь призывов не услышит,
Пожалуй, разве что Никола Бог, что на стене висит под каждой крышей.
А если в доме нету нарисованного бога,
То не войдет туда никто, считая дом обителью грешного.
Помимо этих идолов в местах открытых стоят кресты,
Им кланяются, крестятся на них с лицом пустым.
Как преданно они благодарят и до земли поклоны бьют,
Но жалкие одежды ложь их выдают.
Ничтожнейший простолюдин на лошади здесь разъезжает, не иначе,
И женщина, совсем не так, как наша, На лошади верхом и рысью скачет.
На каблуках и в пестрых одеяньях — женщины, мужчины,—
И, не жалея денег всех на это, ступают чинно.
Кольцо висячее у женщин уши украшает,
А иным, по древнему обычаю, ничто гордится этим не мешает.
Их внешность выражает ум, печаль, походка их степенна,
Но к поступкам грубым при случае они прибегнут непременно.
Нет ничего для них зазорного в разврате,
А безрассудства сотворя, не позаботятся скрывать их.
Пусть муж — последний в их стране бедняк,
А вот жене своей румяна не купить не может он никак.
Деньгами награждает, чтоб красилась она, рядилась,
И брови, губы, щеки, подбородок румянами и краской подводила.
Вдобавок женщины к привычке этой известное коварство прилагают
И, красясь ежедневно, немалого успеха достигают.
Так искусно они сумеют краску наложить на лица,
Что самому благоразумному из нас, доверься даже он глазам, не мудрено и ошибиться.
Я размышлял, что за безумье их заставляет краситься так часто,
И сравнивал при этом, как ведут они свое хозяйство безучастно.
Ведь редко, лишь на свадьбе или по церковным дням,
Богатым госпожам позволено не находиться по домам.
Сам русский мнит, что, в клетку засадив жену жестоко,
Он может успокоиться — тогда она не у чужого будет бока.
Вот все, друг Данси, что я тебе писать намеревался,
Возможно, напишу еще и о другом, что видеть сам старался,
Но справедливая молва, быть может, нас опередит,
А я кончаю эти строки; друг твой «прощай» тебе с любовью говорит.
Так о каком христианстве и церковно-славянском можно говорить, если народ молится идолам и верховному Богу - Николе? В 17 веке, когда поляки взяли Москву, они поражались николаизму русских. Никола постоянно присутствовал даже в царских указах Алексея Михайловича.
А если Вас интересует сугубо церковно-славянский, пожалуйста, приведу Вам отдельную справку.
В отдельном сообщении.
