Между ними не могло быть ничего общего, совсем. Русская эмигрантка, фигуристая и утонченная, воспитанная на Пушкине и Тютчеве, не воспринимала ни слова из рублёных, жестких, рваных стихов модного на тот момент советского поэта, «ледокола» из Страны Советов.
Она в принципе не воспринимала ни единого его слова, — даже в реальной жизни. Яростный, неистовый, идущий напролом, живущий на последнем дыхании, в моменте, он пугал ее своей безудержной страстью. Её не трогала его собачья преданность, её не подкупила его слава, его бешеный успех как в Париже, так и в Москве. Её сердце оставалось полностью равнодушным.
И Маяковский вернулся в Москву один. От этой мгновенно вспыхнувшей и не состоявшейся любви ему осталась тайная печаль, а нам — волшебное стихотворение «Письмо Татьяне Яковлевой» с крылатой фразой: «Я все равно тебя когда-нибудь возьму – одну или вдвоем с Парижем!»
Ей от него остались цветы. Или вернее — Цветы. Все свои гонорары за парижские выступления Владимир Маяковский положил в банк на счет известной парижской цветочной фирмы с единственным условием, чтобы несколько раз в неделю Татьяне Яковлевой приносили букет самых красивых и необычных цветов, которые только есть в ассортименте — гортензий, пармских фиалок, черных тюльпанов, чайных роз, орхидей, астр, хризантем...
Парижская фирма с солидной репутацией чётко выполняла указания сумасбродного клиента — и с тех пор, невзирая на погоду и время года, из года в год в двери Татьяны Яковлевой стучались курьеры с букетами фантастической красоты и единственной фразой: «От Маяковского».
Его не стало в 1930 году — это известие ошеломило Татьяну, как удар неожиданной силы. Она уже привыкла к тому, что он регулярно и бесцеремонно вторгается в ее жизнь, она уже привыкла знать, что он где-то есть и шлёт ей цветы.
Они не виделись, однако сам факт существования человека, который так ее любит, влиял на всё происходящее с ней, как Луна в той или иной степени влияет на всё, живущее на Земле только потому, что постоянно вращается вокруг Земли.
Она уже решительно не понимала, как будет жить дальше — без этой безумной любви, растворённой в цветах. Но в распоряжении, оставленном цветочной фирме безнадёжно влюблённым поэтом, не было ни слова о его смерти.
На следующий день на её пороге появился курьер, с неизменным букетом и знаковыми словами: «От Маяковского». Говорят, что великая любовь сильнее смерти, но не всякому удается воплотить это утверждение в реальной жизни. Владимиру Маяковскому удалось.
Цветы приносили и в тридцатом, когда он умер, и в сороковом, когда о нём уже забыли. В годы Второй Мировой, в оккупировавшем немцами Париже Татьяна выжила только лишь потому, что продавала на бульваре эти роскошные букеты.
Если каждый цветок был словом «люблю», то в течение нескольких лет слова любви Маяковского спасали Татьяну от голодной смерти.
Впоследствии союзные войска освободили Париж, потом, она вместе со всеми плакала от счастья, когда русские вошли в Берлин — а букеты всё несли.
Посыльные взрослели на её глазах, на смену прежним приходили новые, и новопришедшие уже знали, что становятся частью великой легенды — маленькой, но неотъемлемой. И уже как пароль, который даёт им пропуск в вечность, говорили, улыбаясь улыбкой заговорщиков: «От Маяковского».
Цветы от Маяковского стали частью парижской легенды. Правда ли это или же красивый вымысел, но однажды, в конце семидесятых, советский инженер Аркадий Рывлин, который услышал ту историю в юности от своей матери – попал в Париж.
Татьяна Яковлева была ещё жива, и охотно приняла своего соотечественника. Они долго беседовали обо всём на свете за чаем с пирожными. В этом уютном доме цветы были повсюду — как дань легенде, и ему было неудобно расспрашивать седую царственную даму о романе её молодости: он полагал это неприличным.
Но в какой-то момент Аркадий всё-таки не выдержал и спросил, правду ли говорят, что цветы от Маяковского спасли её во время войны? Разве это не красивая сказка? Возможно ли, чтобы столько лет подряд…
— Пейте чай, — ответила Татьяна — пейте чай. Вы ведь никуда не торопитесь?
И в этот момент в двери позвонили… Никогда в жизни Аркадий больше не видел букета такой несравненной роскоши, за которым почти не было видно курьера, букета золотых японских хризантем, похожих на сгустки солнца. Из-за охапки этого сверкающего на солнце великолепия голос посыльного произнес легендарное: «От Маяковского».
