Начнём с того, что фраза эта звучит для меня в нынешней ситуации краха школы как института формирования нации совершенно не корректно.
Эрудированный, блестяще знающий свой предмет и владеющий методикой его преподавания?Способный постоянно учиться и совершенствоваться? Умеющий раскрыть и привить творческое начало, научить ребёнка учиться как у мудрых мира сего, так и самостоятельно? Понимающий учеников, бережно относящийся к тому, что в них от «образа Божьего», но и умеющий потребовать, чтобы они от него не слишком отступали в своих детско-юношеских метаниях и поисках? Будучи сам частью традиционной культуры, делящейся ею со своими учениками, воспитывая их не маргиналами, не помнящими родства, но твёрдо стоящими на родной почве патриотами? Честный, порядочный, совестливый, живущий по принципам добра и гуманизма? «Строгий, но справедливый» - как раньше простым языком характеризовали хорошего учителя? Или, может, умеющий шустро пользоваться «гаджетами», пушисто-бесконфликтный, т.е. непревзойдённо умеющий угодить всем и, главное, способный компетентно встроиться в любую спущенную сверху «парадигму»?
Хочется услышать определение, прежде, чем делать вывод, соответствую ли я сему званию.
Столько пишется сейчас разных статей, пытающихся выдать всё, в начале перечисленное, за нечто новое, до сих пор не встречавшееся, что охватывает противоречивое чувство: или я что-то перестаю понимать, особенно насчет нашего прошлого, в котором всё это было и было, или это очередная целенаправленная и кому-то весьма выгодная компания, одним из аспектов которой является дискредитация образа «старого» учителя, разрушение традиционной русской школы и как итог – утрата исторической памяти, русской самобытности и всего того, что было наработано и ценилось десятилетиями.
Статистика о том, что уровень образования по данным ЮНЕСКО у нас из-за неразберихи в стране, неудачных нововведений непрофессиональных реформаторов и проч. объективных и «человеческих» факторов опустился с 3-го в 1990 г. до 39 места в мире, и о том, что наработками советской системы с успехом пользуются в наиболее образованных странах Европы и Азии, а так же то, что от них никогда не уходили в школах для элиты, не афишируется. Учителя, начитавшись наукообразных директив и статей, наслушавшись переводных, богато насыщенных латинско-английской терминологией дежурных речей на семинарах и конференциях начинают ощущать себя «некомпетентными», ведь они должны под это подстраиваться, не имея возможности спорить или отказываться.
Давайте посмотрим на нашу школу «совкового» периода. Да, всегда было, есть и будет множество таких учащихся,– никуда от этого не деться — коим не продвинутся дальше эмпирического мышления и практических компетенций, в которых они с помощью УДД будут по необходимости совершенствоваться всю оставшуюся жизнь, но был и большой процент ребят, способных в рамках той системы получить возможность развиваться, накапливая, т.е. глубоко пропуская через себя, знания, формируя теоретическое мышление, способность целостно видеть происходящие процессы. Ныне вводимая система в таких не заинтересована. Были даже прямые заявления – «зачем нам люди с глубокими знаниями в какой-либо области, зачем эрудиты-энциклопедисты? Разве, что на телешоу их приглашать. Нам нужны практики» . В «советские времена» у ученика из обычной провинциальной школы была реальная возможность при желании и со способностями стать учёным – теоретиком, двигающим отечественную науку. А в т.н. инновационной? Вряд ли, ведь это уже откровенно не поощряется.
По моему мнению, то, что сейчас происходит в нашем образовании под благопристойным лозунгом очередного реформирования - это перестройка самого его содержания под сугубо прагматичные цели натаскивания сознания учащихся на задачу постоянного приспособленчества, на первостепенность способности «ориентироваться в постоянно меняющемся мире», тем самым умаляя значимость «вечных ценностей», забывая про догматы и надвременные истины. Никто не спорит с тем, что надо уметь найти себе место в жизни и при острой необходимости, возможно, даже сменить вид деятельности, чтобы выжить. Но считать это первостепенной задачей значит наносить сильнейший удар по преемственности отечественной школы, чреватый полным уничтожение накопленного ею позитивного опыта. Это то, что как уже показал пример США и некоторых стран ЕС, взявших на вооружение эту систему некоторое время тому назад, ведёт к массовому оглуплению и культурной примитивизации молодёжи, добавляя большую лепту к формированию у них «клипового», фрагментарного, мышления, ориентированного на немедленную практическую пользу и поиск сиюминутного жизненного успеха. Да, у них есть навык анализа-синтеза-оценки, но, в основном, в рамках конкретной задачи, мыслить масштабно, «теоретизировать», их не поощряют, т.к. это может отнять время от достижения практической цели.
На мой взгляд, резкое падение уровня образования следует рассматривать не только, как следствие отсутствия в школах технической базы и нехватку обученных нажимать кнопки учителей. Это временная и вполне разрешимая проблема. Всё гораздо сложнее – катастрофически сокращается количество людей творческих, способных рождать оригинальные идеи, создавать действительно нечто своё, новое, что возможно только на базе глубоких знаний, а не быстро перекачивать чужие мысли, подбирая к ним красивые картинки и решать однотипные тесты.
Оценка результативности деятельности учителя доведена до абсурда. Одним из критериев является т. н. «процент успеваемости», а также результаты олимпиад и ЕГЭ. Что касается первого, то это побуждает учителей массово завышать отметки, обходиться без «двоек» и второгодников и, следовательно, приучает ребят и родителей к тому, что «расплаты» в виде плохих отметок за безделье не будет. Уклониться учителю невозможно: эти данные влияют и на зарплату, и на результаты аттестации, и на объемы финансирования, которое выделяется школе в целом. Олимпиады при нынешней ситуации в обществе тоже давно превратились в профанацию. Как, к примеру, может ученик из глубинки с 2-3 часами английского языка в неделю тягаться со сверстниками из состоятельных городских семей, все отпуска проводящих за границей, могущих позволить языковые школы в разных странах и репетиторов – носителей языка? В результате, школа все больше и больше учит изворотливости не только учителей, но и детей. А любая попытка содержательной деятельности, даже в рамках программы, грозит беспорядком в учёте, и, если вы отступите от написанного в начале года учебного плана, вас на этом поймают и накажут. К примеру, учителям-практикам понятно, что, когда вы учите конкретный класс, вы решаете, что сказать им на следующем уроке и какое дать задание на дом, в конце урока предыдущего, а не в начале учебного года, поэтому актуально поурочное планирование, тематическое же – лишь содержащее общие названия тем, а не наперёд расписанные по датам «для галочки» подробности.
Натаскивание на сдачу ЕГЭ привело к тому, что остальные предметы преподаются и изучаются в старших классах как зря. Когда стало понятно, что все другие предметы, кроме двух обязательных и тех, что выбраны, — если не хочешь, можно не учить, и ничего тебе за это не будет, ученики вздохнули с облегчением. То есть ничего страшного, если ты лодырь; если собрался, к примеру, поступать, на экономический, то тебя за то, что ты плюнул на физику, химию и литературу будут даже хвалить: «Ах, какой целеустремлённый!». «Тройку» в любом случае как-нибудь натянут. Тут и учителя смекнули, что они, со своей стороны, могут не учить всех своим дисциплинам. Во всяком случае, не учить большинство учеников — всех, кто сам не выбрал этот предмет. И им тоже ничего за это не будет: ведь их зарплату и регалии определяет средний балл по ЕГЭ, а те, на кого они махнут рукой, его сдавать не пойдут и на средний балл не повлияют. Исключения, конечно, возможны — и наблюдаются; но как правило, где не обязательно учить и не учиться — там и учить, и учиться постепенно перестают. И каков тогда смысл вообще в существовании этих предметов в учебном плане? В последние годы во многих регионах аттестация учителей проходит без посещения уроков аттестуемых. Что там творится, особенно в старших классах, не очень важно; важно, чтобы в папках с бумагами и на сайтах всё было гладко.
Как среди молодых учителей, так и среди школьников множится количество умеющих мастерски мимикрировать и подстраиваться, применять на практике компетенции «изворотливости и подхалимажа», беспринципных конформистов, неспособных аналитически мыслить, а, следовательно, и подняться до осмысления государственных интересов. Напрашивается вопрос – а в чьих это интересах? И, может, не случайно существует мнение о том, что предлагаемая реформа системы образования в нашей стране устраивает заказчика – транснациональные корпорации, которые совершенно не заинтересованы в наличие многочисленной творческо-интеллектуальной элиты в России?
Что же касается рекламируемого «нового учителя образца 2010-2020 гг.», то время покажет. Сумеет ли он ответить на неожиданные вопросы ученика хотя бы в рамках своего предмета? Сумеет рассмотреть психологическое состояние ребенка? Заметит, когда ему плохо? А у нас ведь так много поломанных детских судеб и даже детского суицида. И часто именно учитель может эти случаи предотвратить. Но именно Учитель, а не компетентный «оказыватель» образовательных услуг, вооруженный инновационными технологиями.
Саму суть работы с детскими душами и судьбами надо суметь не затмить изобретением новых стандартов и гонкой за "внедрением технологий в новой информационной образовательной среде". Видимо, неслучайно школьный учитель воспринимается нынче многими всего лишь как представитель сферы обслуживающего персонала! Но Учитель — не работник сервиса! Он – ваятель личности будущего гражданина страны!
Позитивно, что буквально в последний год проблема активно начала обсуждаться. Многие ученые и священнослужители бьют тревогу, но все их доводы пока остаются «гласом вопиющего в пустыне». А не стоит ли, вместо того, чтобы копировать и усиленно насаждать под страхом увольнения и дисквалификации несостоятельные зарубежные схемы, тщательнее проанализировать то, что когда-то вывело нашу страну в первые ряды в области образования? Осмысленно и с осторожностью внедряя новое, ни в коем случае не отказываться от того, что сделало её ведущей научно-технической державой? Уходят учителя старой закалки – носители богатейшего педагогического опыта и духа советской школы. Хватит ли у идущих им на смену знаний и мудрости хотя бы не навредить?
