Копилка стихов

[andre]

Юлия Друнина

Всё зачеркнуть. И всё начать сначала,
Как будто это первая весна.
Весна, когда на гребне нас качала
Хмельная океанская волна.

Когда всё было праздником и новью —
Улыбка, жест, прикосновенье, взгляд…
Ах океан, зовущийся Любовью,
Не отступай, прихлынь, вернись назад!

[L.S.]

Филатов

Всё куда-то я бегу
 Бестолково и бессрочно,
У кого-то я в долгу,
У кого - не помню точно.
Всё труднее я дышу -
Но дышу, не умираю.
Всё к кому-то я спешу,
А к кому - и сам не знаю.
Ничего, что я один,
Ничего, что я напился,
Где-то я необходим,
Только адрес позабылся.
Ничего, что я сопя
 Мчусь по замкнутому кругу -
Я придумал для себя,
Что спешу к больному другу.
Опрокинуться в стогу,
Увидать Кассиопею -
Вероятно, не смогу,
Вероятно, не успею...

[DAЛ$]

Кружась легко и неумело,
Снежинка села на стекло.
Шел ночью снег густой и белый -
От снега в комнате светло.
Чуть порошит пушок летучий,
И солнце зимнее встает.
Как каждый день, полней и лучше,
Полней и лучше новый год…

А.Твардовский

[Mari]

А мне  не кажется она весёлой.. Наоборот, это вальс - надрыв.

[Mila]

Очень любила эту песню. Но. То ли память мне изменяет уже, то ли у неё был другой исполнитель и ритм был совсем другой. Не звучала она так весело. Стихи вообще - трагедия.

[Mari]

Прям прошибло!

<a href="https://www.youtube.com/watch?v=BzSA0w0BNOo" target="_blank">https://www.youtube.com/watch?v=BzSA0w0BNOo</a>

[DAЛ$]

Ленинград

Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухлых желез.

Ты вернулся сюда, так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей,

Узнавай же скорее декабрьский денек,
Где к зловещему дегтю подмешан желток.

Петербург! я еще не хочу умирать!
У тебя телефонов моих номера.

Петербург! У меня еще есть адреса,
По которым найду мертвецов голоса.

Я на лестнице черной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок,

И всю ночь напролет жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных.
Декабрь 1930
Мельдештам Осип

Прям прошибло!

[Лидия]

Андрей Вознесенский — Вальс при свечах
   
Любите при свечах,
 танцуйте до гудка,
 живите — при сейчас,
 любите — при когда.
 
Ребята — при часах,
 девчата при серьгах,
 живите — при сейчас,
 любите — при Всегда,
 
прически — на плечах,
 щека у свитерка,
 начните — при сейчас,
 очнитесь — при всегда.
 
Цари? Ищи-свищи!
 Дворцы сминаемы.
 А плечи все свежи
 и несменяемы.
 
Когда? При царстве чьем?
 Не ерунда важна,
 а важно, что пришел.
 Что ты в глазах влажна.
 
Зеленые в ночах
 такси без седока…
 Залетные на час,
 останьтесь навсегда…

[Лидия]

Андрей Вознесенский — Баллада 41-го года

(Партизанам Керченской каменоломни)
 
Рояль вползал в каменоломню.
 Его тащили на дрова
 К замерзшим чанам и половням.
 Он ждал удара топора!
 
Он был без ножек, черный ящик,
 Лежал на брюхе и гудел.
 Он тяжело дышал, как ящер,
 В пещерном логове людей.
 
А пальцы вспухшие алели.
 На левой — два, на правой — пять…
 Он опускался на колени,
 Чтобы до клавишей достать.
 
Семь пальцев бывшего завклуба!
 И, обмороженно-суха,
 С них, как с разваренного клубня,
 Дымясь, сползала шелуха.
 
Металась пламенем сполошным
 Их красота, их божество…
 И было величайшей ложью
 Все, что игралось до него!
 
Все отраженья люстр, колонны…
 Во мне ревет рояля сталь.
 И я лежу в каменоломне.
 И я огромен, как рояль.
 
Я отражаю штолен сажу.
 Фигуры. Голод. Блеск костра.
 И как коронного пассажа,
 Я жду удара топора!
         

[andre]

Ленинград

Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухлых желез.

Ты вернулся сюда, так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей,

Узнавай же скорее декабрьский денек,
Где к зловещему дегтю подмешан желток.

Петербург! я еще не хочу умирать!
У тебя телефонов моих номера.

Петербург! У меня еще есть адреса,
По которым найду мертвецов голоса.

Я на лестнице черной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок,

И всю ночь напролет жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных.
Декабрь 1930
Мельдештам Осип

[Лидия]

                                     Андрей Вознесенский

А может, милый друг, мы впрямь

                              сентиментальны?

И душу удалят, как вредные миндалины?

Ужели и хорей, серебряный флейтист,

погибнет, как форель погибла у плотин?

Ужели и любовь не модна, как камин?

Аминь?

Но почему ж тогда, заполнив Лужники,

мы тянемся к стихам, как к травам от цинги?

И радостно и робко в нас души расцветают...

Роботы,

       роботы,

              роботы

                    речь мою прерывают.

Толпами автоматы

топают к автоматам,

сунут жетон оплаты,

вытянут сок томатный,

некогда думать, некогда,

в офисы - как вагонетки,

есть только брутто, нетто -

быть человеком некогда!

Вот мой приятель-лирик:

к нему забежала горничная...

Утром вздохнуа горестно, -

мол, так и не поговорили!

Ангел, об чём претензии?

Провинциалочка некая!

Сказки хотелось, песни?

Некогда, некогда, некогда!

Что там в груди колотится

пойманной партизанкою?

Сердце, вам безработица:

В мире - роботизация.

Ужас! Мама,

роди меня обратно!..

Март 1964, Дубна-Одесса

[L.S.]

Роберт Рождественский

Катька, Катышок, Катюха -
тоненькие пальчики.
Слушай,
человек-два-уха,
излиянья
 папины.
Я хочу,
чтобы тебе
 не казалось тайной,
почему отец
 теперь
 стал сентиментальным.
Чтобы все ты поняла -
не сейчас, так позже.
У тебя
 свои дела
 и свои заботы.
Занята ты долгий день
 сном,
едою,
санками.
Там у вас,
в стране детей,
происходит всякое.
Там у вас,
в стране детей -
мощной и внушительной,-
много всяческих затей,
много разных жителей.
Есть такие -
отойди
 и постой в сторонке.
Есть у вас
 свои вожди
 и свои пророки.
Есть -
совсем как у больших -
ябеды и нытики...
Парк
 бесчисленных машин
 выстроен по нитке.
Происходят там и тут
 обсужденья грозные:
 "Что
 на третье
 дадут:
компот
 или мороженое?"
 "Что нарисовал сосед?"
 "Елку где поставят?.."
Хорошо, что вам газет -
взрослых -
не читают!..
Смотрите,
остановясь,
на крутую радугу...
Хорошо,
что не для вас
 нервный голос радио!
Ожиданье новостей
 страшных
 и громадных...
Там у вас, в стране детей,
жизнь идет нормально.
Там -
ни слова про войну.
Там о ней -
ни слуха... Я хочу
 в твою страну,
человек-два-уха!

[DAЛ$]

Быть знаменитым некрасиво.
Не это подымает ввысь.
Не надо заводить архива,
Над рукописями трястись.

Цель творчества — самоотдача,
А не шумиха, не успех.
Позорно, ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех.

Но надо жить без самозванства,
Так жить, чтобы в конце концов
Привлечь к себе любовь пространства,
Услышать будущего зов.

И надо оставлять пробелы
В судьбе, а не среди бумаг,
Места и главы жизни целой
Отчеркивая на полях.

И окунаться в неизвестность,
И прятать в ней свои шаги,
Как прячется в тумане местность,
Когда в ней не видать ни зги.

Другие по живому следу
Пройдут твой путь за пядью пядь,
Но пораженья от победы
Ты сам не должен отличать.

И должен ни единой долькой
Не отступаться от лица,
Но быть живым, живым и только,
Живым и только до конца.

Пастернак Б.

[andre]

Устами движет бог; я с ним начну вещать..."

Устами движет бог; я с ним начну вещать.
Я тайности свои и небеса отверзу,
Свидения ума священного открою.
Я дело стану петь, несведомое прежним!
Ходить превыше звезд влечет меня охота,
И облаком нестись, презрев земную низкость.
1747
Ломоносов Михаил

[Лидия]

Афанасий Фет — Страницы милые

Страницы милые опять персты раскрыли;
Я снова умилен и трепетать готов,
Чтоб ветер иль рука чужая не сронили
 Засохших, одному мне ведомых цветов.

О, как ничтожно всё! От жертвы жизни целой,
От этих пылких жертв и подвигов святых —
Лишь тайная тоска в душе осиротелой
 Да тени бледные у лепестков сухих.

Но ими дорожит мое воспоминанье;
Без них всё прошлое — один жестокий бред,
Без них — один укор, без них — одно терзанье,
И нет прощения, и примиренья нет!