Михаил Шолохов
Судьба человека
... Зашел он с правой стороны, я дверцу открыл, посадил его рядом с собой,
поехали. Шустрый такой парнишка, а вдруг чего-то притих, задумался и нет-нет
да и взглянет на меня из-под длинных своих загнутых кверху ресниц, вздохнет.
Такая мелкая птаха, а уже научилась вздыхать. Его ли это дело? Опрашиваю:
"Где же твой отец, Ваня?" Шепчет: "Погиб на фронте". - "А мама?" - "Маму
бомбой убило в поезде, когда мы ехали". - "А откуда вы ехали?" - "Не знаю,
не помню..." - "И никого у тебя тут родных нету?" - "Никого". - "Где же ты
ночуешь?" - "А где придется".
Закипела тут во мне горючая слеза, и сразу я решил: "Не бывать тому,
чтобы нам порознь пропадать! Возьму его к себе в дети". И сразу у меня на
душе стало легко и как-то светло. Наклонился я к нему, тихонько спрашиваю:
"Ванюшка, а ты знаешь, кто я такой?" Он и спросил, как выдохнул: "Кто?" Я
ему и говорю так же тихо: "Я - твой отец".
Боже мой, что тут произошло! Кинулся он ко мне на шею, целует в щеки, в
губы, в лоб, а сам, как свиристель, так звонко и тоненько кричит, что даже в
кабинке глушно: "Папка родненький! Я знал! Я знал, что ты меня найдешь! Все
равно найдешь! Я так долго ждал, когда ты меня найдешь!" Прижался ко мне и
весь дрожит, будто травинка под ветром. А у меня в глазах туман, и тоже
всего дрожь бьет, и руки трясутся... Как я тогда руля не упустил, диву можно
даться! Но в кювет все же нечаянно съехал, заглушил мотор. Пока туман в
глазах не прошел, - побоялся ехать, как бы на кого не наскочить. Постоял так
минут пять, а сынок мой все жмется ко мне изо всех силенок, молчит,
вздрагивает. Обнял я его правой рукою, потихоньку прижал к себе, а левой
развернул машину, поехал обратно, на свою квартиру. Какой уж там мне
элеватор, тогда мне не до элеватора было.
Бросил машину возле ворот, нового своего сынишку взял на руки, несу в
дом. А он как обвил мою шею ручонками, так и не оторвался до самого места.
Прижался своей щекой к моей небритой щеке, как прилип. Так я его и внес...
