Добрый вечер, Вера Ивановна.
Я выбрала из текста несколько эпизодов для чтения на клубе из "Тимура и его команды".
1 эпизод (где Жене помог Тимур с ключом и телеграммой):
___________________________________________
С московского вокзала Женя не успела послать телеграмму отцу, и поэтому, сойдя с дачного поезда, она решила разыскать поселковую почту.
Проходя через старый парк и собирая колокольчики, она незаметно вышла на перекресток двух огороженных садами улиц, пустынный вид которых ясно показывал, что попала она совсем не туда, куда ей было надо.
Невдалеке она увидела маленькую проворную девчонку, которая с ругательствами волокла за рога упрямую козу.
-- Скажи, дорогая, пожалуйста, -- закричала ей Женя, -- как мне пройти отсюда на почту?
Но тут коза рванулась, крутанула рогами и галопом понеслась по парку, а девчонка с воплем помчалась за ней следом. Женя огляделась: уже смеркалось, а людей вокруг видно не было. Она открыла калитку чьей-то серой двухэтажной дачи и по тропинке прошла к крыльцу.
-- Скажите, пожалуйста, -- не открывая дверь, громко, но очень вежливо спросила Женя: -- как бы мне отсюда пройти на почту?
Ей не ответили. Она постояла, подумала, открыла дверь и через коридор прошла в комнату. Хозяев дома не было. Тогда, смутившись, она повернулась, чтобы выйти, но тут из-под стола бесшумно выползла большая светло-рыжая собака. Она внимательно оглядела оторопевшую девчонку и, тихо зарычав, легла поперек пути у двери.
-- Ты, глупая! -- испуганно растопыривая пальцы, закричала Женя. -- Я не вор! Я у вас ничего не взяла. Это вот ключ от нашей квартиры. Это телеграмма папе. Мой папа -- командир. Тебе понятно?
Собака молчала и не шевелилась. А Женя, потихоньку подвигаясь к распахнутому окну, продолжала:
-- Ну вот! Ты лежишь? И лежи... Очень хорошая собачка... такая с виду умная, симпатичная.
Но едва Женя дотронулась рукой до подоконника, как симпатичная собака с грозным рычанием вскочила, и, в страхе прыгнув на диван, Женя поджала ноги.
-- Очень странно, -- чуть не плача, заговорила она. -- Ты лови разбойников и шпионов, а я... человек. Да! -- Она показала собаке язык. -- Дура!
Женя положила ключ и телеграмму на край стола. Надо было дожидаться хозяев.
Но прошел час, другой... Уже стемнело: Через открытое окно доносились далекие гудки паровозов, лай собак и удары волейбольного мяча. Где-то играли
на гитаре. И только здесь, около серой дачи, все было глухо и тихо.
Положив голову на жесткий валик дивана, Женя тихонько заплакала.
Наконец она крепко уснула.
Она проснулась только утром.
За окном шумела пышная, омытая дождем листва. Неподалеку скрипело колодезное колесо. Где-то пилили дрова, но здесь, на даче, было по-прежнему тихо.
Под головой у Жени лежала теперь мягкая кожаная подушка, а ноги ее были накрыты легкой простыней. Собаки на полу не было.
Значит, сюда ночью кто-то приходил!
Женя вскочила, откинула волосы, одернула помятый сарафанчик, взяла со стола ключ, неотправленную телеграмму и хотела бежать.
И тут на столе она увидела лист бумаги, на котором крупно синим карандашом было написано:
"Девочка, когда будешь уходить, захлопни крепче дверь". Ниже стояла подпись: "Тимур".
"Тимур? Кто такой Тимур? Надо бы повидать и поблагодарить этого человека".
Она заглянула в соседнюю комнату. Здесь стоял письменный стол, на нем чернильный прибор, пепельница, небольшое зеркало. Справа, возле кожаных автомобильных краг, лежал старый, ободранный револьвер. Тут же у стола в облупленных и исцарапанных ножнах стояла кривая турецкая сабля. Женя положила ключ и телеграмму, потрогала саблю, вынула ее из ножен, подняла клинок над своей головой и посмотрелась в зеркало.
Вид получился суровый, грозный. Хорошо бы так сняться и потом притащить в школу карточку! Модою было бы соврать, что когда-то отец брал ее с собой на фронт. В левую руку можно взять револьвер. Вот так. Это будет еще лучше. Она до отказа стянула брови, сжала губы и, целясь в зеркало, надавила курок.
Грохот ударил по комнате. Дым заволок окна. Упало на пепельницу настольное зеркало. И, оставив на столе и ключ и телеграмму, оглушенная Женя вылетела из комнаты и помчалась прочь от этого странного и опасного дома.
Каким-то путем она очутилась на берегу речки. Теперь у нее не было ни ключа от московской квартиры, ни квитанции на телеграмму, ни самой телеграммы. И теперь Ольге надо было рассказывать все: и про собаку, и про ночевку в пустой даче, и про турецкую саблю, и, наконец, про выстрел. Скверно! Был бы папа, он бы понял. Ольга не поймет. Ольга рассердится или, чего доброго, заплачет. А это еще хуже. Плакать Женя и сама умела. Но при виде Ольгиных слез ей всегда хотелось забраться на телеграфный столб, на высокое дерево или на трубу крыши.
Для храбрости Женя выкупалась и тихонько пошла отыскивать свою дачу.
Когда она поднималась по крылечку, Ольга стояла на кухне и разводила примус. Заслышав шаги, Ольга обернулась и молча враждебно уставилась на Женю.
-- Оля, здравствуй! -- останавливаясь на верхней ступеньке и пытаясь улыбнуться, сказала Женя. -- Оля, ты ругаться не будешь?
-- Буду! -- не сводя глаз с сестры, ответила Ольга.
-- Ну, ругайся, -- покорно согласилась Женя. -- Такой, знаешь ли, странный случай, такое необычайное приключение! Оля, я тебя прошу, ты бровями не дергай, ничего страшного, я просто ключ от квартиры потеряла, телеграмму папе не отправила...
Женя зажмурила глаза и перевела дух, собираясь выпалить все разом. Но тут калитка перед домом с треском распахнулась. Во двор заскочила, вся в репьях, лохматая коза и, низко опустив рога, помчалась в глубь сада. А за нею с воплем пронеслась уже знакомая Жене босоногая девчонка.
Воспользовавшись таким случаем, Женя прервала опасный разговор и кинулась в сад выгонять козу. Она нагнала девчонку, когда та, тяжело дыша, держала козу за рога.
-- Девочка, ты ничего не потеряла? -- быстро сквозь зубы спросила у Жени девчонка, не переставая колошматить козу пинками.
-- Нет, -- не поняла Женя.
-- А это чье? Не твое? -- И девчонка показала ей ключ от московской квартиры.
-- Мое, -- шепотом ответила Женя, робко оглядываясь в сторону террасы.
-- Возьми ключ, записку и квитанцию, а телеграмма уже отправлена, -- все так же быстро и сквозь зубы пробормотала девчонка.
И, сунув Жене в руку бумажный сверток, она ударила козу кулаком.
Коза поскакала к калитке, а босоногая девчонка прямо через колючки, через крапиву, как тень, понеслась следом. И разом за калиткою они исчезли.
Сжав плечи, как будто бы поколотили ее, а не козу, Женя раскрыла сверток:
"Это ключ. Это телеграфная квитанция. Значит, кто-то телеграмму отцу отправил. Но кто? Ага, вот записка! Что же это такое?"
В этой записке крупно синим карандашом было написано:
"Девочка, никого дома не бойся. Все в порядке, и никто от меня ничего не узнает". А низу стояла подпись: "Тимур".
Как завороженная, тихо сунула Женя записку в карман. Потом выпрямила плечи и уже спокойно пошла к Ольге.
Ольга стояла все там же, возле неразожженного примуса, и на глазах ее уже выступили слезы.
-- Оля! -- горестно воскликнула тогда Женя. -- Я пошутила. Ну за что ты на меня сердишься? Я прибрала всю квартиру, я протерла окна, я старалась, я все тряпки, все полы вымыла. Вот тебе ключ, вот квитанция от папиной телеграммы. И дай лучше я тебя поцелую. Знаешь, как я тебя люблю! Хочешь, я для тебя в крапиву с крыши спрыгну?
И, не дожидаясь, пока Ольга что-либо ответит, Женя бросилась к ней на шею.
-- Да... но я беспокоилась, -- с отчаянием заговорила Ольга. -- И вечно нелепые у тебя шутки... А мне папа велел... Женя, оставь! Женька, у меня руки в керосине! Женька, налей лучше молоко и поставь кастрюлю на примус!
-- Я... без шуток не могу, -- бормотала Женя в то время, когда Ольга стояла возле умывальника.
Она бухнула кастрюлю с молоком на примус, потрогала лежавшую в кармане записку и спросила:
-- Оля, бог есть?
-- Нету, -- ответила Ольга и подставила голову под умывальник.
-- А кто есть?
-- Отстань! -- с досадой ответила Ольга. -- Никого нет!
Женя помолчала и опять спросила:
-- Оля, а кто такой Тимур?
-- Это не бог, это один царь такой, -- намыливая себе лицо и руки, неохотно ответила Ольга, -- злой, хромой, из средней истории.
-- А если не царь, не злой и не из средней, тогда кто?
-- Тогда не знаю. Отстань! И на что это тебе Тимур дался?
-- А на то, что, мне кажется, я очень люблю этого человека.
-- Кого? -- И Ольга недоуменно подняла покрытое мыльной пеной лицо. -- Что ты все там бормочешь, выдумываешь, не даешь спокойно умыться! Вот погоди, приедет папа, и он в твоей любви разберется.
-- Что ж. папа! -- скорбно, с пафосом воскликнула Женя. -- Если он и приедет, то так ненадолго. И он, конечно, не будет обижать одинокого и беззащитного человека.
-- Это ты-то одинокая и беззащитная? -- недоверчиво спросила Ольга. -- Ох, Женька, не знаю я, что ты за человек и в кого только ты уродилась!
Тогда Женя опустила голову и, разглядывая свое лицо, отражавшееся в цилиндре никелированного чайника, гордо и не раздумывая ответила:
-- В папу. Только. В него. Одного. И больше ни в кого на свете.
2 эпизод (Женя знакомится с Тимуром и его командой):
_______________________________________________
Очень странно! Этот чердак был обитаем. На стене висели мотки веревок, фонарь, два скрещенных сигнальных флага и карта поселка, вся исчерченная непонятными знаками. В углу лежала покрытая мешковиной охапка соломы. Тут же стоял перевернутый фанерный ящик. Возле дырявой замшелой крыши торчало большое, похожее на штурвальное, колесо. Над колесом висел самодельный телефон.
Женя заглянула через щель. Перед ней, как волны моря, колыхалась листва густых садов. В небе играли голуби. И тогда Женя решила: пусть голуби будут чайками, этот старый сарай с его веревками, фонарями и флагами -- большим кораблем. Она же сама будет капитаном.
Ей стало весело. Она повернула штурвальное колесо. Тугие веревочные провода задрожали, загудели. Ветер зашумел и погнал зеленые волны. А ей показалось, что это ее корабль-сарай медленно и спокойно по волнам разворачивается.
-- Лево руля на борт! -- громко скомандовала Женя и крепче налегла на тяжелое колесо.
Прорвавшись через щели крыши, узкие прямые лучи солнца упали ей на лицо и платье. Но Женя поняла, что это неприятельские суда нащупывают ее своими прожекторами, и она решила дать им бой.
С силой управляла она скрипучим колесом, маневрируя вправо и влево, и властно выкрикивала слова команды.
Но вот острые прямые лучи прожектора поблекли, погасли. И это, конечно, не солнце зашло за тучу. Это разгромленная вражья эскадра шла ко дну.
Бой был окончен. Пыльной ладонью Женя вытерла лоб, и вдруг на стене задребезжал звонок телефона. Этого Женя не ожидала; она думала, что этот телефон просто игрушка. Ей стало не по себе. Она сняла трубку.
Голос звонкий и резкий спрашивал:
-- Алло! Алло! Отвечайте. Какой осел обрывает провода и подает сигналы, глупые и непонятные?
-- Это не осел, -- пробормотала озадаченная Женя. -- Это я -- Женя!
-- Сумасшедшая девчонка! -- резко и почти испуганно прокричал тот же голос. -- Оставь штурвальное колесо и беги прочь. Сейчас примчатся... люди, и они тебя поколотят.
Женя бросила трубку, но было уже поздно. Вот на свету показалась чья-то голова: это был Гейка, за ним Сима Симаков, Коля Колокольчиков, а вслед лезли еще и еще мальчишки.
-- Кто вы такие? -- отступая от окна, в страхе спросила Женя. -- Уходите!.. Это наш сад. Я вас сюда не звала.
Но плечо к плечу, плотной стеной ребята молча шли на Женю. И, очутившись прижатой к углу, Женя вскрикнула.
В то же мгновение в просвете мелькнула еще одна тень. Все обернулись и расступились. И перед Женей встал высокий темноволосый мальчуган в синей безрукавке, на груди которой была вышита красная звезда.
-- Тише, Женя! -- громко сказал он. -- Кричать не надо. Никто тебя не тронет. Мы с тобой знакомы. Я -- Тимур.
-- Ты Тимур?! -- широко раскрывая полные слез глаза, недоверчиво воскликнула Женя. -- Это ты укрыл меня ночью простынею? Ты оставил мне на столе записку? Ты отправил папе на фронт телеграмму, а мне прислал ключ и квитанцию? Но зачем? За что? Откуда ты меня знаешь?
Тогда он подошел к ней, взял ее за руку и ответил:
-- А вот оставайся с нами! Садись и слушай, и тогда тебе все будет понятно.
На покрытой мешками соломе вокруг Тимура, который разложил перед собой карту поселка, расположились ребята.
У отверстия выше слухового окна повис на веревочных качелях наблюдатель. Через его шею был перекинут шнурок с помятым театральным биноклем.
Неподалеку от Тимура сидела Женя и настороженно прислушивалась и приглядывалась ко всему, что происходит на совещании этого никому не известного штаба. Говорил Тимур:
-- Завтра, на рассвете, пока люди спят, я и Колокольчиков исправим оборванные ею (он показал на Женю) провода.
-- Он проспит, -- хмуро вставил большеголовый, одетый в матросскую тельняшку Гейка. -- Он просыпается только к завтраку и к обеду.
-- Клевета! -- вскакивая и заикаясь, вскричал Коля Колокольчиков. -- Я встаю вместе с первым лучом солнца.
-- Я не знаю, какой у солнца луч первый, какой второй, но он проспит обязательно, -- упрямо продолжал Гейка.
Тут болтавшийся на веревках наблюдатель свистнул. Ребята повскакали.
По дороге в клубах пыли мчался конно-артиллерийский дивизион. Могучие, одетые в ремни и железо кони быстро волокли за собою зеленые зарядные ящики и укрытые серыми чехлами пушки.
Обветренные, загорелые ездовые, не качнувшись в седле, лихо заворачивали за угол, и одна за другой батареи скрывались в роще. Дивизион умчался.
-- Это они на вокзал, на погрузку поехали, -- важно объяснил Коля Колокольчиков. -- Я по их обмундированию вижу: когда они скачут на учение, когда на парад, а когда и еще куда.
-- Видишь -- и молчи! -- остановил его Гейка. -- Мы и сами с глазами. Вы знаете, ребята, этот болтун хочет убежать в Красную Армию!
-- Нельзя, -- вмещался Тимур. -- Это затея совсем пустая.
-- Как нельзя? -- покраснев, спросил Коля. -- А почему же раньше мальчишки всегда на фронт бегали?
-- То раньше! А теперь крепко-накрепко всем начальникам и командирам приказано гнать оттуда нашего брата по шее.
-- Как по шее? -- вспылив и еще больше покраснев, вскричал Коля Колокольчиков. -- Это... своих-то?
-- Да вот!. -- И Тимур вздохнул. -- Это своих-то! А теперь, ребята, давайте к делу. Все расселись по местам.
-- В саду дома номер тридцать четыре по Кривому переулку неизвестные мальчишки обтрясли яблоню, -- обиженно сообщил Коля Колокольчиков. -- Они сломали две ветки и помяли клумбу.
-- Чей дом? -- И Тимур заглянул в клеенчатую тетрадь. -- Дом красноармейца Крюкова. Кто у нас здесь бывший специалист по чужим садам и яблоням?
-- Я, -- раздался сконфуженный" голос.
-- Кто это мог сделать?
-- Это работал Мишка Квакин и его помощник, под названием "Фигура". Яблоня -- мичуринка, сорт "золотой налив", и, конечно, взята на выбор.
-- Опять и опять Квакин! -- Тимур задумался. -- Гейка! У тебя с ним разговор был?
-- Был.
-- Ну и что же?
-- Дал ему два раза по шее.
-- А он?
-- Ну и он сунул мне раза два тоже.
-- Эк у тебя все -- "дал" да "сунул"... А толку что-то нету. Ладно! Квакиным мы займемся особо. Давайте дальше.
-- В доме номер двадцать пять у старухи молочницы взяли в кавалерию сына, -- сообщил из угла кто-то.
-- Вот хватил! -- И Тимур укоризненно качнул головой. -- Да там на воротах еще третьего дня наш знак поставлен. А кто ставил? Колокольчиков, ты?
-- Я.
-- Так почему же у тебя верхний левый луч звезды кривой, как пиявка? Взялся сделать -- сделай хорошо. Люди придут -- смеяться будут. Давайте дальше.
Вскочил Сима Симаков и зачастил уверенно, без запинки:
-- В доме номер пятьдесят четыре по Пушкаревой улице коза пропала. Я иду, вижу -- старуха девчонку колотит. "Я кричу: "Тетенька, бить не по закону!" Она говорит: "Коза пропала. Ах, будь ты проклята!" -- "Да куда же она пропала?" -- "А вон там, в овраге за перелеском, обгрызла мочалу и провалилась, как будто ее волки съели!"
-- Погоди! Чей дом?
-- Дом красноармейца Павла Гурьева. Девчонка -- его дочь, зовут Нюркой. Колотила ее бабка. Как зовут, не знаю. Коза серая, со спины черная. Зовут Манька.
-- Козу разыскать! -- приказал Тимур. -- Пойдет команда в четыре человека. Ты... ты и ты. Ну все, ребята?
-- В доме номер двадцать два девчонка плачет, -- как бы нехотя сообщил Гейка.
-- Чего же она плачет?
-- Спрашивал -- не говорит.
-- А ты спросил бы получше. Может быть, кто-нибудь ее поколотил... обидел?
-- Спрашивал -- не говорит.
-- А велика ли девчонка?
-- Четыре года.
-- Вот еще беда! Кабы человек... а то -- четыре года! Постой, а чей это дом?
-- Дом лейтенанта Павлова. Того, что недавно убили на границе.
-- "Спрашивал -- не говорит", -- огорченно передразнил Гейку Тимур. Он нахмурился, подумал. -- Ладно... Это я сам. Вы к этому делу не касайтесь.
-- На горизонте показался Мишка Квакин! -- громко доложил наблюдатель. -- Идет по той стороне улицы. Жрет яблоко. Тимур! Выслать команду: пусть дадут ему тычка или взашеину!
-- Не надо. Все оставайтесь на местах. Я вернусь скоро.
Он прыгнул из окна на лестницу и исчез в кустах.